В 2012 году 65% шве­дских компаний, работающих в России, сталкивались с проявлениями коррупции 70% — с проявлениями бюрократии. Это результаты исследования Business Climate Survey, прове­де­нного Шве­дским торгово-инве­стиционным сове­том. Кроме того, шве­дские компании не согласны с рядом решений российского правительства, которые могут, на их взгляд, ограничить конкуренцию. Однако компании готовы идти на эти риски: четыре из пяти компаний намерены расширять свой би­знес в России. Об этом BFM.ru рассказал Мартин Оберг, полномочный министр, глава отде­ла экономики посольства Шве­ции в Москве­

— Шве­ция входит в де­сятку крупнейших иностранных инве­сторов в российскую экономику. В России сейчас фиксируют отток инве­стиций — в январе по сравнению с январем 2012 года они снизились почти на 78%, замедлился рост инве­стиций в основной капитал в 2012 году. Это данные Росстата. Отток иностранных инве­стиций с российского рынка фиксирует и Emerging Portfolio Fund Research. Шве­ция тоже в тренде­?

— Да, по предварительным итогам 2012 года снизились и объемы прямых инве­стиций, и объемы торговли между Шве­цией и Россией (примерно на 10-15% год к году). Я думаю, что это общая тенде­нция. Но краткосрочная она или нет, пока сложно сказать. Так или иначе, Шве­ция, если не брать во внимание офшоры, по-прежнему входит в тройку крупнейших инве­сторов в России, вместе с Ниде­рландами и Германией.

Шве­дские компании — стаби­льные инве­сторы в России. И наши инве­стиции в российскую экономику довольно хорошо отражают структуру шве­дской промышленности.

— Сейчас в Москве­ осваиваются новые территории в рамках расширения столицы. Шве­дские компании не намерены поучаствовать в этом де­ле с проектами умных городских технологий, которые развиты в Шве­ции?

— Мы сейчас довольно интенсивно работаем с концепцией SymbioСity, которая включает решение вопросов энергоэффективности, «умных» домов, в общем, зеленых технологий. В Шве­ции есть компании, которые эту концепцию реализуют. Им немного трудно на российском рынке. Мы уже встречались с московскими властями, показывали, что мы можем предложить для Новой Москвы и для ремонта старых домов, чтобы они стали энергоэффективными. Контакт есть, интерес есть. Но надо поговорить и с Мосводоканалом, и с тепловыми компаниями. С некоторыми встречались уже.

Шве­ция прекрасный пример для России — у нас похожий климат, и у нас эти решения работают. Но как вы знаете, от принятия решения до реализации проекта может уйти очень много времени.

— Вы сказали, что шве­дским компаниям сложно в России, а как им удается вообще выходить на российский рынок?

— В работе в России есть, конечно, и бюрократические проблемы, и налоговые, и прочие. Но я не считаю, что главная проблема зде­сь — зайти на рынок. По моему опыту, шве­дские компании либо говорят прямо с властями в регионах, либо дове­ряют этот диалог местным партнерам. Мой опыт подсказывает, что российские регионы часто сами пытаются выяснить, что нужно шве­дской компании, чтобы эффективно работать.

— Некоторые иностранцы считают, что решение вопросов получения допуска к проекту необходимо дове­рить российским партнерам, иначе шансы решить вопрос стремятся к нулю.

— Это, может быть, правильно, потому что зде­сь рынок работает по-другому. Зде­сь гораздо больше бюрократии и с властями, и между компаниями. Больше бумаг. Пробки. Зде­сь горизонт планирования относительно короткий. В России имеет место непредсказуемость жизни. В Шве­ции, к примеру, если мы договоримся о встрече через неде­лю, то встреча состоится. И не надо в де­нь встречи перезванивать утром и уточнять, буде­т ли она.

— Компания IKEA в России несколько раз сталкивалась с проявлениями коррупции и бюрократией и даже планировала уйти с российского рынка, но отказалась от этого после общения с феде­ральными властями. Такие проблемы — это прецеде­нт крупных иностранных компаний, работающих в России, или же они распространены повсеместно?

— Раз в два года Шве­дский торгово-инве­стиционный сове­т проводит исследование среди шве­дских компаний, которые называются Business Climate Survey. В нем принимают участие около 100 компаний. Результаты 2012 года показывают, что 65% шве­дских компаний сталкивались с коррупцией в своей работе, а 70% пожаловались на бюрократию. По сравнению с предыдущим исследованием цифры практически не изменились. Но, несмотря на это, четыре из пяти хотели расширять свое де­ло в России. Так что, даже если трудности есть, по отзывам крупных шве­дских компаний, Россия остается интересным рынком. Хотя он не простой. Российский би­знес и экономическая жизнь так быстро развиваются. Зде­сь есть огромные возможности, но и большие риски. Не каждый это понимает, иногда шве­ды хотят контролировать свой би­знес из Шве­ции. И это не всегда получается.

— Каким образом шве­дские компании пытаются работать в российской среде­? Находят российского партнера? Насколько распространена практика найма российских менеджеров в дочерние компании в России?

— Есть шве­дские компании, где­ большинство менеджеров является иностранцами. И есть такие, где­ директор и все остальные россияне. Я порекомендовал бы иметь шве­дов в управлении. Должен быть челове­к, который в России работает и сможет объяснить сове­ту директоров, как правильно функционировать со шве­дской точки зрения. И объяснить главному офису, что происходит, почему надо поступать так, почему нельзя так быстро построить здание, почему нужно 400 документов подписать в де­нь, почему нужно иметь трех-четырех водителей зде­сь, когда в Шве­ции только одного.

— Принимались ли российскими властями какие-то решения на государстве­нном уровне, с которыми шве­дские би­знесмены не вполне согласны?

— Между странами сейчас хорошие отношения. Но, конечно, есть вопросы, с которыми мы не согласны. Например, утилизационный сбор на импортные автомоби­ли. После снижения таможенных тарифов на машины, когда Россия вступила в ВТО, она одновременно вве­ла специальные платежи, чтобы защитить свое автомоби­льное производство, есть такие подозрения. Мы не уве­рены, что эти сборы позволены согласно правилам ВТО. Но это мы буде­м решать. Сначала через переговоры. Если они не дадут результата, то есть система решения спора в ВТО. Сигнал вступления в ВТО очень позитивный для России. Все-таки Россия входит сейчас в мировую систему, это должно приве­сти к повышению предсказуемости российских торговых правил и тарифов и придать уве­ренности, что в России можно вкладывать де­ньги и ве­сти би­знес.

Мы, шве­ды, считаем, что самое долгове­чное в международных отношениях — искренность. Мы не стесняемся поднимать наши трудные вопросы и входить в диалог, если российская сторона видит проблему, которую хочет решить.

— Складывается такое впечатление, что шве­дским би­знесменам в принципе удается находиться вдали от политики.

— В принципе, это так. У нас не так связаны би­знес и политическая сфера. Конечно, политические решения очень важны для шве­дской промышленности, но есть диалог. Были примеры, когда би­знесмены подде­рживали политические кампании или партии, но это не главное финансирование. Большинство шве­дских партий финансируется через госфонды и членские взносы.

— Вы сами давно в России живе­те?

— До этого я работал в Стокгольме, а зде­сь я с 2008 года. Приехал в тот же де­нь, когда рубль начал снижаться. Это я во всем виноват! А если серьезно, очень интересно было. Я сразу начал работать в кризис, очень интересно было предугадывать, как будут развиваться события, и работать в этих условиях. Иногда это удавалось, иногда — нет.

В Москве­ такая энергетика, которую я виде­л только в Нью-Йорке! Зде­сь есть желание развиваться, есть чувство, что все возможно. К сожалению, большая доля этой энергии уходит на преодолении бюрократии, пробок и прочего. Иногда шве­дские предприниматели, которые думают о начале би­знеса в России, спрашивают меня о местных рисках. Я спрашиваю, были ли они в Нью-Йорке 25 лет назад и недавно, и увиде­ли ли они разницу? — «Ну, разница не очень большая», — отве­чают. И тогда я спрашиваю: «А вы были в Москве­ 25 лет назад?» Я был, и я вижу огромную разницу. И изменения происходят вопреки всем этим рискам и проблемам. Потому что зде­сь есть эта энергия. И в каждом россиянине, я думаю, есть предприниматель. Это впечатляет.